Главная страница
 Друзья сайта
 Обратная связь
 Поиск по сайту
 
 
 
 
 Блейк Вильям
 Бурдильон Френсис Уильям
 Герберт Эдвард
 Дэвенант Уильям
 Киплинг Редьярд
 Маколей Томас Бабингтон
 Мильтон Джон
 Поуп Александр
 Скотт Вальтер
 Томас Дилан
 Уайльд Оскар
 Харди Томас
 Шекспир Уильям
 
 Бёрнс Роберт
 Байрон Джордж Гордон
 Вордсворт Уильям
 Китс Джон
 Кольридж Сэмюэль
 Лонгфелло Генри
 Мур Томас
 По Эдгар Алан
 Саути Роберт
 Шелли Перси Биши
 
 Воэн Генри
 Герберт Джордж
 Донн Джон
 Кинг Генри
 Крэшо Ричард
 Марвелл Эндрю
 
 Геррик Роберт
 Джонсон Бен
 Кэрью Томас
 Лавлейс Ричард
 Саклинг Джон
 
 
  

Дилан Томас


Церемония после воздушного налёта

1.

Горюющий я, – (сколько меня ни есть!), –
Горюем
На улице до смерти сожжённой:
Вот
Ребёнок, который не дожил ни до какого возраста,
Ибо только едва…
Лежит над могилкой, у чёрных её грудей,
До черноты углей опалённый
(Какой выразительный рот!!!)
Мать могилку роет.
А в ладошках ещё колышутся клочья огня.
И все поющие «я» –
Поём,
Поя
Тьму рожденья, взрывом сожжённую
В самый миг рождества!

Пенье –
Пойманный язык колокола
Машинально кивает,
Сопровождая движенье
Осколков разбитой звезды
В почти нерождённую вечность,
Горюем так,
Что чудо того воскресенья,
Случившеся когда-то,
Уже совсем не факт…

Прости,
«Всех меня» прости,
Передай
Нам свою смерть,
Которую, может быть, только верой
Мы в этом всемирном потопе –
(О, удержите!)
Она одна оставляет нам силу жить. И –
Пока кровь хлестать не перестанет фонтанами,
Пока пепел птицей не запоёт,
Пока смерть, как зерно
Сквозь сердца мои не прорастёт…
Сердца? Или сердце? (На все мои «я» – одно!)

Стенань-я
Над ужасом умирань-я
Младенца доутреннего,
Допетушиного –
Над выжженой улицей взлетели
Моря и миры, я-вленные в опалённом, оставленном теле…
Песнь вопиёт о Младенце,
Последние отблески произнесённого Света, –
Это
Зёрна сынов оставленные в лоне чёрного пепла.

2.

Не знаю
Адама или Еву,
Или Авраамова, жертвенного тельца
Или
Услыхавшую Благовещенье Деву,
На снежный алтарь Лондона
Возложили…
О, жених и невеста вместе,
Под грустным соском надгробья
Снежного, как скелет,
В промёрзлом Эдеме,
Адам и Ева в одном лице, в одной колыбели!
Не знаю, кто из них первыми
В пламени маленького черепа сгорели?

Ни на миг
Не смолкает легенда об Адаме и Еве
В моем отпеванье
Младенца:
Он был один и священником и назореем,
В углях этого черепа –
Певцом, языком, и словом!
Заросли терниями
Опустелые ясли Сада.
Паденье ночи – змеино.
Яблоко солнца.
Женщина и мужчина,
Вновь превращённые в глину.
Это – начало начал, во тьму вмятое снова.

3.

В органные трубы,
В сверкающие шпили соборов,
В раскалённые клювы
Петушков над ними,
Вертящихся по двенадцати
(Хотя даже в аду – только девять!)
По двенадцати заведённым кругам
До ряби, до искр из глаз,
В мёртвый механизм над урной субботы,
Над вздором фонарей,
Над вскипаньем рассветов или
Над охлажденьем закатов,
Вы звонящие каждый час,
Над мозаикой позолоченных тротуаров,
Втиснутые в реквиемы,
В бронзу, плавящуюся для будущих статуй,
В свеченье пшеничных полей,
В обжигающее вино,
Вы, неизмеримые массы морей,
Массы всех человечьих зачатий,
Прорвитесь фонтанами,
Повторяющими только одно
Слово (мельче коего – все слова!):
«Слава, Слава, Слава
Царящему надо всем на свете
Грому торжествующего Рождества!!!»

Перевод: В. Бетаки


<<<Содержание
 
Лента новостей Избранные произведения Антология французской поэзии Художественная галерея